Последняя русская баронесса из рода Притвиц подарила барнаульскому музею семейную реликвию

4 июля в гостях у барнаульского музея «Мир времени» побывала замечательная гостья - Наталья Алексеевна Притвиц - очень яркая жизнерадостная женщина. А уж факт ее принадлежности к старинному знатному роду, которому более 700 лет, и вовсе притягивает внимание. Представители рода, гордо носящие фамилию Притвиц, сегодня живут в разных странах мира – в Австрии, Германии, Америке и даже Африке. Наталья Алексеевна последняя из рода Притвциев в России.

- Сегодня у нас в музее радостное событие, - делится своими эмоциями директор музея «Мир времени» Сергей Корепанов. – К нам в гости приехала внучка полковника Аркадия Павловича Притвица, который был лично знаком с императором Николаем II, тесно общался с его семьей, сопровождал в поездках. Более того, император стал крестным отца Натальи Алексеевны Алексея, родившегося в 1904 году буквально через месяц после рождения цесаревича Алексея. Мы давно знакомы с Натальей Алексеевной, и сегодня она приехала в Барнаул, чтобы познакомиться с музеем поближе, посмотреть, как идет подготовка к выставке, посвященной 100-летию Первой Мировой Войны. Благодаря нашей гостье, экспозиция пополнилась двумя ценными экспонатами. Наталья Алексеевна уже дарила музею «Мир времени» самодельный карточный столик, принадлежавший ее деду Аркадию Павловичу. А сегодня она подарила бесценный для нас экспонат – письменный набор, которым более 100 лет назад пользовался ее знаменитый предок. По счастливой случайности прибор вернулся в семью Притвицей, несмотря на многочисленные вынужденные переезды. Ведь баронская семья в советский период была на особом счету…

- Я долгое время не знала о том, что принадлежу к старинному дворянскому роду, - рассказывает Наталья Алексеевна. - В семье этот факт умалчивался. У меня было советское детство – пионерка, комсомолка и т.д. Но папа старался мне привить понятия чести, ответственности за свою фамилию. Мне вспоминается несколько ярких эпизодов. Когда я была еще совсем ребенком - 3-4 класс, не хотела делать уроки, отец меня наставлял, что я не имею права получать двойки. И на мой наивный вопрос: «Что в этом такого, все получают плохие отметки?», он ответил: «Ты моя дочь, носишь мою фамилию, и я должен быть всегда спокоен, что ты не опозоришь меня».

Еще один эпизод глубоко врезался в мою душу: в 1943 году на Украине папа как инженер-геодезист обследовал узкоколейную дорогу (где, что взорвано, повреждено), в качестве подсобной силы у него были 2 человека, я и мой школьный товарищ. Нам было всего-то по 11-12 лет. Подходим к месту, где дорога прерывается, мост взорван, внизу обломки. Осталась одна балка, а внизу ужасный овраг, в который если упадешь, то все - покалечишься или разобьешься. Но работу сделать необходимо – нужно было добраться до середины балки и поставить прибор, чтобы у папы была возможность снять отчет. Выполнять это задание он послал меня. Его чувство чести не позволило рисковать чужим ребенком… Слава Богу, все обошлось.

Для папы понятия чести были настолько важны, что он не мог переступить их даже, когда вопрос касался собственной жизни и здоровья. В одной из геодезических экспедиций с ним вместе был товарищ больной открытой формой туберкулеза. Мама просила папу, чтобы он пользовался индивидуальной посудой, берег себя, меньше общался с больным. Но тот не хотел обидеть коллегу и общался с ним, как с другими здоровыми людьми. Мама называла это уже потом «баронские штучки»… Кстати, папа все-таки заболел туберкулезом и от него потом, спустя годы и умер, несмотря на лечение...

- А в какой момент вы узнали, что слова «баронские штучки» мама произносила неслучайно?

- Это произошло уже в 90-ые годы. Еще в 66 году я подружилась с одной латышкой, которая в последствие закончила ВГИК и вышла замуж за немца. В 90-ые годы она решила приехать в Академгородок, снять фильм «Сибирские немцы. Кто они?».

В фильме было рассказано и обо мне. На стене висела фотография папы, она тоже попала в кадр. Когда в Германии этот фильм увидели Притвицы, они заметили удивительное фамильное сходство и связались со мной. Просили с присущей им точностью описать подробно, кто мои родители, не та ли я Притвиц, представительница русской ветки этой старинной фамилии.

Когда я написала о судьбе своей семьи, то выяснилось, что именно меня они разыскивали уже долгие годы. Меня пригласили в Германию, в фамильный замок, я и потом несколько раз участвовала в так называемых фамилиэнтаг - фамильных встречах, на которые собираются Притвицы со всего мира. Сейчас их более 200 человек. Но в России я осталась одна, у папы не было больше детей (род передается по мужской линии). Два его родных старших брата также не оставили после себя потомства. Они участвовали в Первой Мировой войне вместе с дедушкой, полковником Аркадием Притвицем. Ушли на Запад с Деникиным... Дальше история их жизни прерывается.

Я очень боялась, что не переживу, если узнаю о том, что потомки братьев отца воевали против русских во время войны. Но к счастью, этого не произошло. Детей у братьев отца не было. Более того, на войну против русских не призывали тех, кто когда-то давал присягу царю. Так что мои опасения не подтвердились. Но все это я узнала уже, когда приехала в Германию и познакомилась с особенностями родословной нашей фамилии.

- А как удалось, несмотря на многочисленные переезды, сохранить фамильные вещи?

- Я родилась в Ленинграде в 1931 году, а все наши переезды были вынужденные … В силу своей фамилии родителей считали СОЭ – социально опасными элементами. В 1935 году, когда нас выселяли из Ленинграда, с собой можно было взять всего 2 чемодана вещей и два сундука. Сундуки все время лежали в камере хранения, так как на съемных квартирах поставить их было негде. Помню даже пару случаев, когда был превышен срок хранения, а мы не могли рассчитаться за это. Пришлось под расписку взять сундук, достать оттуда и продать голландскую простынь, а потом уже рассчитываться за хранение…

Конечно, многое с собой мы не могли возить. Сначала, когда переезжали в Уфу в 1935 году, какие-то вещи оставили по знакомым в Ленинграде. В 1939 году бабушка (мамина мама. – Прим. авт.) тяжело заболела в Ленинграде, нужно было добиваться разрешения ее навестить у самого Берии. Родители были, как тогда это называли, «персоны минус 15» (15 городов, в которые они не имели право въезжать, в числе городов был и Ленинград. – Прим. авт.). Пока добивались, бабушка умерла. Но мама, получив разрешение, все же поехала в Ленинград. Во время этой поездки ей удалось кое-какие вещи, оставленные у знакомых, переслать в Уфу.

Правда, оттуда нас тоже выслали в 1941 году, когда этот город стал режимным. Мы также оставили вещи по сараям у знакомых и отправились в новую ссылку. Уже спустя несколько десятилетий папе удалось побывать в Уфе и собрать их: они терпеливо ждали нас у знакомых. Среди тех вещей был и этот письменный прибор, принадлежащий полковнику Притвицу.

- Наталья Алексеевна, а как сложилась ваша судьба? Как вы оказались в Сибири, в Академгородке?

- Школу я заканчивала на Украине, в Херсоне. У меня была золотая медаль, но почему-то очень долго решали давать мне ее или нет… Пока решали, уже закончился прием медалистов в вузы. А я хотела учиться в Москве. Когда мне все же подтвердили получение медали, я приехала поступать в Московский архитектурный институт. Нужно было сдавать экзамен - рисовать какую-то гипсовую голову богини. В коридоре висели примеры рисунков и оценки за них. Я не могла даже понять, в чем различия рисунков, так как рисование не было моей сильной стороной. Поэтому сдавать экзамен не решилась.

Мне предложили пойти в другой вуз, подучиться рисунку и через год приходить. Я тогда решила пойти в Московский инженерно-строительный институт, причем факультет выбрала далеко не девчачий - гидротехнического строительства. Меня начали пугать – сошлют в Сибирь, в тайгу, строить гидроэлектростанции. Но нас этим не напугаешь. Пока я училась, собираясь строить ГЭС, изменились взгляды, – стали строить ТЭЦ.

После вуза меня пригласили в аспирантуру, и я осталась в науке. Был сложный для меня период, когда мои друзья отправились строить Братскую ГЭС, а мне очень хотелось, а нельзя, - учусь в аспирантуре. Но, к счастью, потом появился Академгородок, мой шеф по аспирантуре поехал в Новосибирскую область и взял меня с собой.

Здесь я с 1959 по 1970 год работала на кафедре гидродинамики. В 1961 году защитила кандидатскую, но особых успехов в науке не достигла. Один раз, правда, выступала вместе с руководителем на конгрессе в Лондоне…

В 1970 году основатель нашего Сибирского отделения Академии наук и Новосибирского Академгородка академик Михаил Алексеевич Лаврентьев пригласил меня на должность ученого секретаря Сибирского отделения АН СССР по связям с прессой, радио, телевидением, кино. Там я и работала более 30 лет...

Мне очень повезло, что я попала в Сибирь, в Академгородок. Я знаю буквально каждый шаг его развития и становления, о чем неоднократно писала сама и помогала писать другим творческим людям.

Я и сейчас занимаюсь историей в государственной публичной научно-технической библиотеке Сибирского отделения Российской Академии наук. Можно сказать такой живой справочник.

- А почему вы решили подарить музею «Мир времени» такую удивительную фамильную ценность?

- Я давно знакома с Сергеем Валерьевичем Корепановым. Знаю о том, что он трепетно относится к истории, стремится передать, привить людям интерес к историческому прошлому с помощью различных уникальных экспонатов.

Поэтому я с удовольствием и уверенностью дарю письменный прибор моего дедушки именно в эти руки – в музей «Мир времени». Пусть память о фамилии Притвиц остается. Память должна жить…