Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+9°
Boom metrics
Общество20 апреля 2019 10:51

Стойкий солдатик: Жизнь курсанта, которого врачи дважды вытаскивали в ремиссию, может спасти только донор костного мозга

Смертельная болезнь дважды возвращалась – без трансплантации шансов на полное выздоровление у Михаила Голикова практически нет
Светлана ШУВАЕВА
Мише нужен неродственный донор. Генетический близнец, незнакомец, чей фенотип – точь-в-точь, как у Михаила. Фото: Светлана ШУВАЕВА

Мише нужен неродственный донор. Генетический близнец, незнакомец, чей фенотип – точь-в-точь, как у Михаила. Фото: Светлана ШУВАЕВА

Михаилу Голикову 24 года. “Вся жизнь впереди”, – так обычно говорят в этом возрасте. Но у Миши лимфобластная лимфома, Т-клеточная, IV стадия. Рак, прогноз неблагоприятный. Чтобы жить, Мише нужны ремиссия и донор костного мозга. Пока нет ни того, ни другого. Есть только надежда.

Отделение онкогематологии на окраине Новосибирска, – третья Мишина больница, шестой курс химиотерапии, семнадцатый блок. Вот такая арифметика. Миша спускается поговорить со мной в приёмный покой: высокий, 192 сантиметра, 47 размер ноги, глаза чёрные-чёрные. Даже без волос, с отёками после “химии” видно, – очень красивый Миша. Отсутствие волос его ничуть, кстати, не расстраивает, наоборот, веселит:

“Во время химии могу обрасти уже. Это сейчас они задержались, недавно сбрил их. Буквально неделю назад. Волосы – не столь важны. Они у меня и цвет меняют, особенно борода: она может быть рыжей, может быть белой. Когда как повезёт, и в плане густоты волосы меняются – могут быть мягкими, могут быть жёсткими”.

Миша целый год, как сейчас стало понятно, уже серьёзно больной, тренировался в студенческой команде по гребле. Когда всё прояснилось, лимфома дозрела до четвёртой стадии. Фото: Светлана ШУВАЕВА

Миша целый год, как сейчас стало понятно, уже серьёзно больной, тренировался в студенческой команде по гребле. Когда всё прояснилось, лимфома дозрела до четвёртой стадии. Фото: Светлана ШУВАЕВА

Миша вообще весёлый парень, чуть что – улыбается: “Всё надо с улыбкой проходить. Тяжело – не тяжело. А как? Без позитива всё не то. Я не понимаю людей, которые даже здоровыми ходят негативные такие все, грустные. Жалко их”.

Себя Миша жалел ровно один месяц, самый первый месяц болезни, самый тяжёлый. В декабре 2017 года Михаил загремел в больницу – лицо за одну ночь разбарабанило, на голове надулась шишка, под ключицей ещё одна. Рентген, обследования, срочная операция, биопсия. Через несколько дней, когда пришли результаты, из хирургии Михаила срочно отправили в гематологию.

“Меня перевели в другое отделение, сказали: “С этой болезнью здесь не лежат”, – Миша опять улыбается, вспоминает ту свою наивность. – Я и не знал, что за болезнь. Ну, другое так другое отделение. Что за гематология? Врач начинает рассказывать про диагноз, то-сё. А я её спрашиваю: “Надолго я здесь?” [Она] говорит: “Минимум полгода”. С того момента и началось “тяжело” это вот. Такие мысли проскальзывали, но они, мне кажется, у каждого бы человека в такой ситуации появились: “Почему я? Почему заболел?” Слабость, тошнота – всё переносится. Морально тяжело”.

На полках в квартире у Голиковых много икон и Мишиных фотографий Фото: Светлана ШУВАЕВА

На полках в квартире у Голиковых много икон и Мишиных фотографий Фото: Светлана ШУВАЕВА

Родителям молодой человек про свои мысли рассказывать не стал. Они прилетели из Новосибирска сразу, как узнали о диагнозе.

“Мы не ожидали, что он такой сильный. Он не расклеился, не разнюнился, даже когда мы приехали, – вспоминает мама Миши, Елена Ивановна. – Прямо молодец. Хотя уже понимал, что стадия такая, что тяжело [будет]. Мало ли, что [может случиться]. Но он сразу сказал: “Мама, только не переживай. Не плачь, всё будет хорошо!” В том, что всё будет хорошо, Михаил уверен до сих пор. Несмотря на обстоятельства.

На полках в квартире у Голиковых много икон и Мишиных фотографий. Вот он, в форме, первокурсник военной академии. Конечно, улыбается. Елена Ивановна подробно рассказывает историю болезни сына. Страх, отчаяние, надежда: через все эти стадии они прошли уже не один раз. Лечиться Миша начал в Военно-медицинской академии, в Санкт-Петербурге. Он учился там в Михайловской артиллерийской академии. Весь первый курс подкашливал, думал – акклиматизация в ветренном дождливом Питере. Врачи лечили от бронхита. О плохом никто не думал, плохое никто вовремя не заподозрил. Миша весь год, как сейчас стало понятно, уже серьёзно больной, тренировался в студенческой команде по гребле, готовился к большим зарубежным соревнованиям. Когда всё прояснилось, лимфома дозрела до четвёртой стадии. О том, что понадобится трансплантация, врачи сказали в самом начале:

“Болезнь такая, она вроде бы неплохо поддается лечению, но часто случаются рецидивы. С пересадкой таких ситуаций меньше. У меня был поражён костный мозг, порядка 73% было, когда я только-только поступил, – Миша с самого начала хорошо понимал, что с ним происходит. – Надо [было], грубо говоря, как в машине всё заменить. И она будет дальше ездить нормально. Поэтому требовался донор, тогда [врачи] сразу предупредили”.

Кровь для Миши сдали, по подсчётам Елены Ивановны, больше 200 человек Фото: Светлана ШУВАЕВА

Кровь для Миши сдали, по подсчётам Елены Ивановны, больше 200 человек Фото: Светлана ШУВАЕВА

В Петербург приехал старший брат Александр, сдал кровь на типирование, но он не подошёл. Родные сёстры и братья абсолютно совпадают по фенотипу всего в 15% случаев. Родители детям полностью не подходят никогда, максимум на 50%. Этого слишком мало для успеха. Мише нужен неродственный донор. Генетический близнец, незнакомец, чей фенотип – точь-в-точь, как у Михаила. В Национальном российском регистре такого не нашлось. Что, в общем, не удивительно. Там сейчас всего 97 тысяч человек. Катастрофически мало. В Германии, например, – 8 миллионов, в США – 10 миллионов. Почему врачи сразу не начали искать Мише донора в международном регистре? Почему не объяснили ему или родителям жизненную необходимость этого поиска? Не до конца понятно, да сейчас уже и не важно. Возможно потому, что Михаил Голиков лечился не в федеральном центре, где делают трансплантацию костного мозга и весь процесс хорошо отлажен. Может быть потому, что зарубежный донор – это дорого, очень дорого: на поиск и активацию нужны десятки тысяч евро или долларов, в зависимости от страны.

Елена Ивановна сейчас больше всего хотела бы вернуться на год назад, в апрель 2018, когда сына вывели в ремиссию: “Я не понимаю одного – ну, нет донора для Миши в России, но есть международный регистр! Вы скажите, вы предложите, мы соберём эти деньги!”

Летом прошлого года у Миши все показатели пришли в норму, врачи его отпустили, и он поехал домой. Там очень скоро Михаилу стало плохо. Рецидив. Второй курс химиотерапии делали в Новосибирске. Ни один федеральный центр Мишу не взял. Тут нужно отметить, что в Новосибирске, третьем по величине городе России, нет онкоцентра, не то, что федерального, никакого нет. Отделения, где можно пройти химиотерапию, облучение, хирургические, – разбросаны по больницам города. Нет системного комплексного подход. Нет ПЭТ-томографа, необходимого для качественной диагностики опухолей. Об аллогенной трансплантации костного мозга можно только мечтать. Тем не менее, новосибирские врачи снова добились ремиссии.

Если бы тогда Мише пересадили донорские клетки! Но подходящий донор в российском регистре так и не появился. Новосибирские врачи хотели сделать Мише хотя бы пересадку его собственных стволовых клеток – такой метод может сдержать лимфому. Но не успели. Второй рецидив настроение Миши жить, кажется, совсем не поменял. Между капельницами он сейчас готовится заново сдавать ЕГЭ, чтобы получить высшее образование. С карьерой военного, хоть и очень жаль, придётся попрощаться, Миша, кажется, впервые за разговор, грустнеет: “У меня [сертификат ЕГЭ] закончился, я в 2012 году [тесты] сдавал. Пять лет прошло, поэтому для поступления его надо заново сдавать”. Не то, чтобы Михаил с детства мечтал стать военным. Даже поступил после школы в вуз на бизнес-факультет, но бросил – не понравилось. Пошёл в армию, за год получил звание сержанта и понял, что военная служба – то, что ему нравится и подходит. Поступил после армии в Михайловскую академию. А дальше вы знаете.

Кровь для Миши сдали, по подсчётам Елены Ивановны, больше 200 человек Фото: Светлана ШУВАЕВА

Кровь для Миши сдали, по подсчётам Елены Ивановны, больше 200 человек Фото: Светлана ШУВАЕВА

Сначала Голиковы никому не рассказывали о Мишиной болезни. Нет, не боялись и не стеснялись. Просто – зачем? Михаил постоянно твердит, что справится сам. Но тут никак не получается. Когда о том, что Мише Голикову не могут найти донора костного мозга узнали друзья, родные, сослуживцы, однокурсники, они сами пошли сдавать кровь на типирование и начали агитировать своих знакомых. В Искитиме, небольшом промышленном городке под Новосибирском, уже несколько недель на центральной площади висит баннер о том, что Мишке можно помочь, если найдётся донор. Голиковы прожили в Искитиме больше 20 лет, пока не переехали в Новосибирск. Инна Витюгова, подруга Елены Голиковой, работает в рекламном агентстве. Женщины дружат много лет, их дети выросли вместе. Когда Инна и её семья узнали о Мишиной беде, сначала разместили посты в соцсетях.

“Но, мы же не звёзды какие-нибудь популярные, – рассуждает Инна, – сколько там просмотров у этих сообщений было? Сама сдать кровь я уже не могу, по возрасту не подхожу, там [в Национальном регистре доноров костного мозга] только до 45 лет берут. Я могу только агитировать [сдать кровь на типирование]. Как-то рассказала о Мише в рекламном агентстве, где я работаю. И тогда наша директор предложила повесить баннер возле ЦУМа. Там в Искитиме самое центральное место, люди мимо на электричку идут. Город у нас маленький, Мишу многие знают: с кем-то в школу ходил, с кем-то в детский сад, родителей Мишиных все знают”.

На баннере Мишины фотографии и просьба сделать типирование. Это не сложно, Русфонд и “Инвитро” запустили совместную бессрочную акцию. Сдать 9 миллилитров крови и вступить в регистр можно в любом офисе “Инвитро” в России в любой день. В том числе и в Искитиме. Инна говорит: не так много, конечно, как хотелось бы, но люди приходят, вступают в регистр.

Искитим, Москва, Петербург, Сочи, Калининград, Ессентуки, Томск: кровь для Миши сдали, по подсчётам Елены Ивановны, больше 200 человек. Шансов, что именно кто-то из них подойдёт – не так много. По статистике полное совпадение донора и реципиента бывает примерно в 1 случае из 10 тысяч. Но люди вступают в регистр не только для Миши. Возможно, их фенотип совпадёт с кем-то ещё, кому тоже очень нужна трансплантация. В России 28000 человек ежегодно заболевают раком крови. Многих из них может спасти пересадка костного мозга от неродственного совместимого донора.

Для многих смертельно больных людей пересадка костного мозга от неродственного донора – единственный шанс на спасение Фото: Светлана ШУВАЕВА

Для многих смертельно больных людей пересадка костного мозга от неродственного донора – единственный шанс на спасение Фото: Светлана ШУВАЕВА

Елена Ивановна в какой-то момент вдруг спрашивает: “Скажите, если [будет] пересадка костного мозга, если [будет] положительный результат, если всё-всё-всё [пройдёт удачно], то болезнь отступает?”

Отвечаю: “Да, большинство людей после удачной трансплантации забывают о болезни навсегда”.

Это правда, для многих смертельно больных людей пересадка костного мозга от неродственного донора – единственный шанс на спасение. Елена Ивановна начинает плакать.

Потому что у Миши точно где-то есть генетический близнец, но как его найти? Я не знаю, что ей ещё можно сказать, но знаю, как можно помочь Мише и тем тысячам детей и взрослых, у которых пока нет совпадений в Национальном регистре. Если в базе будет хотя бы 500 тысяч человек, а не 97, как сейчас, 90% пациентов, нуждающихся в пересадке, можно будет спасти.

Почему в регистре до сих пор так мало россиян?

Вокруг этой темы много мифов, домыслов и откровенных страшилок. Люди не знают, что стать донором костного мозга – совсем не опасно и не страшно. Один из способов забора стволовых клеток для пересадки почти ничем не отличается от обычного забора донорской крови. Другой способ, операционный, занимает всего 20 минут: под общим наркозом делают несколько проколов тазовой кости. Неприятно, но не опасно. Всего через две недели костный мозг донора восстанавливается полностью. Несопоставимая цена по сравнению с человеческой жизнью.

“Я заметил тенденцию, вдруг под конец разговора замечает Михаил, – ни одного наркомана и ни одного алкоголика нету ни в одной больнице, где я лечился. Хотя они должны быть более подвержены [болезням], и иммунитет у них слабее. Но почему-то получается, что наоборот сюда здоровые люди попадают. Это меня пугает, что попадают здоровые люди. Спортсмены, например, позитивно на жизнь настроенные. Никто, получается, не застрахован”. Миша сам спортсмен, никогда ничем серьёзным не болел, был кадровым донором – на его счету 22 кроводачи. Почему лимфома прицепилась именно к нему, что сломалось в молодом здоровом организме? Этого не знает никто.

Если врачам удастся снова добиться ремиссии (пересадка возможно только в ремиссии), Русфонд оплатит для Миши поиск донора в международном регистре. Может быть, где-то сейчас в “Инвитро” кровь сдаёт человек, который спасёт Мишу. Может быть, этот человек сейчас читает эту статью, и ему просто нужно сдать 9 миллилитров крови, чтобы узнать Если по каким-то причинам вы не можете стать донором костного мозга, всегда можно помочь деньгами. Национальный регистр создаётся и существует только на благотворительные пожертвования.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

“Она теперь моя генетическая сестра”: Истории людей, которые стали донорами костного мозга и спасли жизнь

Совершить чудо и подарить жизнь человеку может каждый - для этого нужно сдать всего 4-9 миллилитров крови (чайную ложку!) и вступить в регистр потенциальных доноров костного мозга (подробности)